I
Во храме соборном царит тишина,
Лампады горят в полумраке,
Едва различимы икон письмена,
Святых драгоценные раки.
Семен, князь-наместник, снимая убор,
Знаменьем себя осеняет,
С поклоном смиренным заходит в собор,
Главу пред иконой склоняет,
Возносит молитву о благе Торжка,
О занятой недругом Вязьме,
Где княжил он раньше: тоска велика
О родине храброго князя.
Окончив моленье, глядит он кругом.
Безлюдно так рано во храме,
Лишь молится дева в углу за столпом.
Полны ее очи слезами
И светом такой неземной чистоты,
Что замер Семен, пораженный:
Нигде не видал он такой красоты,
Как будто сошедшей с иконы.
В сраженьях с Литвой с юных лет закален,
Он знал пораженья, победы.
О браке не думал доселе Семен
И счастья любви не изведал.
Любуется девой прекрасною князь,
Застывши под паникадилом.
В измученном сердце любовь родилась
И душу собой осветила.

Меж тем собирается к службе народ.
Плывут колокольные звоны,
Заутреня чином обычным идет.
Блистают в окладах иконы,
Струится таинственно пламя свечей,
Летят в небеса песнопенья,
Читает Евангелье вслух иерей ...
Окончено богослуженье,
И храм покидает в смятенье Семен:
Весь мир для него изменился.
Находит ту девушку юную он,
Чьим обликом чистым пленился.
“Скажи мне, о девица, как тебя звать? -
С поклоном ее вопрошает. -
Из чьей ты семьи, кто отец твой и мать?”
Робея, она отвечает:
“Ульянией, княже, меня нарекли
Родители. Имя простое.
В могилу они много лет как сошли,
Оставив меня сиротою.
Боярин Максим Гостомыслов, отец,
Растерзан жестокой толпою.
За то лишь мучительный принял конец,
Что мира хотел он с Москвою.
Тоскуя о нем, моя мать умерла.
Но нет, не горька моя доля:
Я в доме у дяди как дочка росла.
Во всем видна  Божия воля.
Я Господа Бога смиренно молю,
Чтоб мир воцарился над Русью,
Чтоб души родителей были в раю,
Не ведая боли и грусти”.
“Что ж, девица милая, счастья тебе”, -
Промолвил ей князь. Неторопко,
Простившись с Семеном, пошла по тропе
В свой терем Ульяна с холопкой.

С тех пор видит часто боярышню князь
В соборе, в рядах, на гулянье.
Сильней с каждым днем разгорается страсть
Нежнейшая к юной Ульянье.
Князь шлет к Гостомысловым добрых сватов,
Подарки любимой невесте.
И вскоре под сводом родных куполов
В соборе стоят они вместе.
Блистают венцы. Они клятву дают
О верности вечной пред Богом.
Из храма под звон новобрачных ведут
К украшенным дивно чертогам.
Ликуют в Торжке и бояре, и люд.
Разносят им брашна и вина.
Заздравные песни повсюду поют
О князе младом и княгине...

С Ульянией нежен, заботлив Семен.
В любви, уваженье, согласье
Зажили они христианской семьей,
Но было недолгим их счастье.
 
II

Князь Юрий Смоленский вернулся в Торжок,
В Московии был он два года.
Не молод уж князь, своеволен, жесток,
Гордится он знатностью рода.
Надеется Юрий вернуть свой престол
В Смоленске в союзе с Москвою:
Поддержку Василия-князя обрел
В борьбе с обнаглевшей Литвою.
Соратника радостно встретил Семен.
Князья на пороге обнялись.
Под славными стягами русских знамен
Не раз они вместе сражались.

На две половины Торжок поделен,
И правили ими согласно
Одною - князь Юрий, другою - Семен,
Покуда Ульяны прекрасной
Смоленский не видел. Княгини краса
Развратника так поразила,
Что мнит он повсюду большие глаза,
Улыбку и стан ее милый.
Лелеет нечистые помыслы князь,
От страсти своей будто пьяный,
И, дружбы с Семеном ничуть не стыдясь,
Склоняет к измене Ульяну.

Княгиня прекрасная с ним холодна,
Нарочно его избегает:
Порочным страстям неподвластна она,
Соблазны его отвергает.
Князь Юрий то молит ее, то грозит.
Все тщетно: он как пред стеною.
Ульяния строго ему говорит:
“Почто, княже, ходишь за мною?
Напрасно ты трудишься. Как я могу
Супруга любимого ложе
Предать оскверненью?! Я честь сберегу.
Спаси и наставь меня, Боже!
Я лучше умру, свою клятву храня,
Чем дело свершу таковое.
И если ты, князь, не оставишь меня,
То будешь изранен ты мною”.

Но Юрий, не слушая робких угроз,
Гордыни своей не смиряет.
В нем пламень желаний сильнее возрос,
Он злобную месть замышляет
И вдруг на пиру безо всякой вины
Семена клинком убивает,
У всех на глазах его верной жены
И плечи, и стан обнимает.
Ульяния смело кровавым клинком
Коварного ранит злодея.
Князь Юрий во гневе булатным мечом
Пронзает и грудь ей, и шею.
Безгласное тело с обрыва в Тверцу
Холопы послушно бросают.
Но нету покоя в душе подлецу...
Убитых в церквях величают,
И всякий горюет о них новотор.
Семена хоронят со славой.
На русской земле величайший позор
Обрел их убийца кровавый.
Страшась поношения, Юрий, к стыду,
Покинул родные святыни,
Подался к татарам в Златую Орду,
Но хан его в свиту не принял.

III

Бредет на обедню погожим деньком
По брегу расслабленный шатко.
Порты и рубаха в заплатах на нем,
Дырявые лапти да шапка.
Страданье застыло на бледном лице:
Болезный умаялся зело.
Вдруг с ужасом видит он: вверх по Тверце
Плывет бездыханное тело
Боярыни юной. Прекраснейший лик
Не портят глубокие раны.
Сняв шапку, убогий главою поник:
Узнал он княгиню Ульяну.
Вдруг слышит: “Не бойся, не будет беды.
Ступай, возвести иерею:
Пусть грешное тело возьмут из воды,
В собор отнесут поскорее,
С молитвой направо полдневных дверей
Мое совершат погребенье.
За веру тебе по молитве моей
Дарует Господь исцеленье”.

Расслабленный, чувствуя крепость в ногах,
Шагает уверенно в гору.
Исчезли в душе и сомненье, и страх.
Подходит он быстро к собору
И молвит о чуде святому отцу.
Священник рассказу дивится,
Ведет крестным ходом народ на Тверцу.
Княгиню берут из водицы,
Святое нетленное тело несут
В собор, на указанном месте
Во каменный гроб с песнопеньем кладут,
Воздав величанье по чести...

Глядит на молящихся в храме с тех пор
Ульяния строго с иконы,
А с образа рядом возносят свой взор
На Господа очи Семена.
В Торжке почитают княгиню святой.
У раки свершая моленья,
Безумный и хворый, хромой и слепой
Имели не раз исцеленье...

В церквях новоторжских в молитвенный час
Разносится глас и поныне:
“Моли милосердного Бога о нас,
Ульянья, святая княгиня!”